Перевод с итальянского языка - Ярославцева И.П.

Туда приехала в Рим вечером вместе со своим кумом, и я отправился на вокзал встретить ее. С первого взгляда я понял, что она была доброй крестьянской закваски, из тех, кто способен мотыжить безотказно весь день напролет, или носить на голове по горным тропинкам корзину, весом в полцентнера. У нее были румяные щеки, что нравилось профессору, коса, обвернутая вокруг головы, сросшиеся черные брови, круглое лицо, и, когда она смеялась, становившиеся видными частые белые зубы (женщины в Чочарии чистят их, протирая листиком мальвы). Она не была одета, как чочара, надо сказать, но у нее была походка чочары, привыкшей твердо ступать по земле, без каблуков, и у нее были мускулистые икры, такие красивые, с охватывающими их ремнями сандалий. На руке у нее висела корзиночка, и, как она сказала, там была для меня дюжина свежих яиц в соломе, накрытых листом фигового дерева. Я сказал ей, что лучше было бы отдать их профессору, чтобы произвести хорошее впечатление, но она ответила, что не подумала о профессоре, потому что, что касается синьора, то у него должен был быть курятник дома. Я рассмеялся, и так, от одного вопроса к другому, пока трамвай ехал к дому, я понял, что она была совершенной дикаркой: никогда раньше не видела поезда, трамвая, шестиэтажного дома. В общем, неграмотная, как и хотел профессор.

Мы пришли домой, и я вначале провел ее в швейцарскую, чтобы представить ее своей жене, а потом вверх на лифте в квартиру профессора. Он подошел сам открыть дверь, потому что у него не было прислуги, и моя жена убиралась у него и кое-что стряпала. Туда, как только вошла, сунула ему в руки корзиночку, приговаривая: «Это тебе, профессор, возьми, это свежие яички». Я сказал ей: «Не обращайся к профессору на «ты»; однако профессор, напротив, подбодрил ее, говоря: «Говори мне именно «ты», девочка...»; и объяснил мне, что это было «ты» римлян, древних римлян, которые, как и чочарцы, не знали обращения на «Вы» и обращались с людьми запросто, как если бы они все были одной большой семьей. Потом профессор провел Туду на кухню, большую, с газовой плитой, алюминиевыми кастрюлями и, в общем, со всем необходимым, и объяснил ей, как все это действовало. Туда выслушала все, молчаливая и серьезная. Наконец, она сказала своим певучим голосом: «Но я не умею готовить».

Удивленный профессор спросил ее: «Но как же так? Мне сказали, что ты умеешь готовить».

Она ответила: «В деревне я работала,… мотыжила. Мы готовили, но только, чтобы поесть… у меня никогда не было такой кухни, как эта».

«А где ты готовила?»

«В шалаше».

«Так, сказал профессор в замешательстве, - мы здесь тоже готовим только, чтобы поесть…, предположим, что ты должна приготовить мне обед только, чтобы поесть... что бы ты сделала?»

Она улыбнулась и сказала: «Я бы приготовила для тебя фасолевую похлебку,… потом ты выпил бы стакан вина,… а потом, может быть, несколько орехов, несколько сушеных фиников».

Это все, и никакого второго?»

«Как, второго?»

«Я говорю, никакого второго блюда, рыбы, мяса?»

На этот раз она рассмеялась от души: «Но когда ты уже съел тарелку фасолевой похлебки с хлебом, неужели тебе не достаточно?… что тебе еще нужно?… я после тарелки фасолевой похлебки с хлебом мотыжила целый день,… ты ведь так не работаешь».

«Я изучаю, пишу, я тоже работаю».

«Ну да, изучаешь,... но по-настоящему мы работаем».

В общем, ее так и не удалось убедить в необходимости «второго», как говорил профессор. Наконец, после долгих обсуждений, было решено, что моя жена пробудет некоторое время на кухне, чтобы научить Туду.

Tuda arrivò una sera a Roma insieme con il comparetto e io andai a prenderla alla stazione. Al primo sguardo, capii che era di buona razza ciociara, proprio di quelle che sono capaci di zappare per una giornata filata senza rifiatare, oppure di portare sulla testa, per i sentieri di montagna, un cesto del peso di mezzo quintale. Ci aveva le guance rosse che piacevano al professore, la treccia arrotolata intorno la testa, le sopracciglia nere, unite che le sbarravano la fronte, il viso tondo e, quando rideva, mostrava i denti bianchi, stretti stretti, che le donne, in Ciociarìa, si puliscono strofinandoci una foglia di malva. Non era vestita da ciociara, è vero, ma aveva il passo della ciociara che è abituata a poggiare la pianta del piede in terra, senza tacchi, e aveva quei polpacci muscolosi che sono tanto belli con le cinghie delle ciocie arrotolate intorno. Portava sotto il braccio un panierino, e mi disse che era per me: una dozzina di uova di giornata, nella paglia, ricoperte di foglie di fico. Le dissi che era meglio che le desse al professore, per fare buona impressione; ma lei rispose che non aveva pensato al professore, perché, trattandosi di un signore, ci doveva di certo avere il pollaio in casa. Mi misi a ridere e, cosi, da una domanda all'altra, mentre in tram andavamo verso casa, capii che era proprio una selvaggia: non aveva mai visto un treno, un tram, una casa di sei piani. Insomma, analfabeta, come voleva il professore.

Arrivammo a casa e io prima la portai in portineria per presentarla a mia moglie; e poi, su, con l'ascensore, all'appartamento del professore. Venne lui ad aprire, perché non aveva servitú ed era mia moglie che di solito gli faceva le pulizie e quel po' di cucina. Tuda, come entrammo, gli mise il panierino in mano dicendo: "Tie', professore, prendi, t'ho portato l'ova fresche". Io le dissi: "Non si dà del tu al professore..."; ma il professore invece l'incoraggiò, dicendo: "Dammi pure del tu, figliola..."; e mi spiegò che quel tu lí era il tu romano, degli antichi romani, che anche loro, come i ciociari, non conoscevano il lei e trattavano la gente alla buona, come se fosse stata tutta una famiglia. Il professore, poi, portò Tuda nella cucina che era grande, con il fornello a gas, le pentole di alluminio e, insomma, tutto il necessario, e le spiegò come funzionava. Tuda ascoltò ogni cosa, zitta e seria. Finalmente, con quella sua voce sonora, disse: "Ma io non so cucinare".

Il professore, sorpreso, disse: "Ma come?... mi avevano detto che sapevi cucinare".

Lei disse: "Al paese lavoravo... zappavo. Cucinavamo sí, ma tanto per mangiare... una cucina come questa non ce l'ho mai avuta".

"E dove cucinavi?"

"Nella capanna".

"Beh", fece il professore tirandosi il pizzo, "anche noi qui cuciniamo tanto per mangiare... mettiamo che tu debba cucinarmi un pranzo tanto per mangiare... che faresti ?".

Lei sorrise e disse: "Ti farei la pasta coi fagioli... poi ti bevi un bicchiere di vino... e poi magari qualche noce, qualche fico secco".

"Tutto qui,., niente secondo?".

"Come, secondo?".

"Dico niente secondo piatto, pesce, carne?".

Questa volta lei si mise a ridere di gusto: "Ma quando ti sei mangiato un piatto di pasta e fagioli col pane, non ti basta?... che vuoi di piú?... io con un piatto di pasta e fagioli e il pane ci zappavo tutto il giorno... tu mica lavori".

"Studio, scrivo, lavoro anch'io".

"Beh, studierai... ma il lavoro vero lo facciamo noi".

Insomma, non voleva convincersi che ci voleva, come diceva il professore, un "secondo". Finalmente, dopo molte discussioni, fu deciso che mia moglie per qualche tempo sarebbe venuta in cucina per insegnare a Tuda.

[ Следующий документ | Предыдущий документ | На главную страницу ]